И все же судьба словно бы задалась целью вознести Луи как только возможно высоко и сделать окончательно и бесповоротно счастливым. В 1946-м в Голливуде решили, что зарождение джаза в орлеанских трущобах — отличный сюжет. Проститутки, сутенеры, музыка, море — что еще надо для хорошего кино? Армстронга утвердили на главную роль.

Фильм «Новый Орлеан» вышел не слишком удачным, но очень крупнобюджетным. Его рекламная кампания длилась целый год, по истечении которого Луи сделался самым популярным артистом в США. Взметнулась новая волна моды на джаз, главным героем которого, естественно, оказался Луи Армстронг. Студии звукозаписи и концертные залы рвали его на части, об Армстронге ежедневно писали газеты, постоянно выходили книги. Если в конце тридцатых он не входил и в десятку лучших джазовых музыкантов, то общенациональный опрос 1952 года показал фантастические результаты. С огромным отрывом Луи Армстронг был признан «величайшим музыкальным деятелем» всех времен и народов. Иоганну Себастьяну Баху досталось скромное седьмое место…

Как всегда, случайно и против собственной воли Луи Армстронг сделался и гордостью прогрессивного человечества, и пламенным борцом за права чернокожих. После очередного выступления он включил в гримерке телевизор. И увидел в новостях, как беснующаяся толпа белых издевается над черными малышами, явившимися в первый класс — в США приняли закон об отмене сегрегации, и обучение в теории стало совместным. Но на практике закон приживался крайне плохо, особенно в южных штатах. Потрясенный увиденным, Луи разразился по адресу расистов потоком ругательств, достойных уроженца орлеанского Сторивилля. В дверях гримерки все это время стоял репортер, пришедший брать интервью. На следующее утро слова Армстронга появились в газете, а к вечеру он стал едва ли не главным борцом с расизмом на планете.

Расставшись с безликой Альфой Смит, Армстронг в четвертый и последний раз женился. На Люсиль Уилсон, славной темнокожей девушке, не чаявшей в нем души и все же достаточно твердой, чтобы не потакать Луи во всем. Не раз и не два за годы их супружества Люсиль, хлопнув дверью, возвращалась к родителям. И каждый раз через несколько часов в их квартире звенел телефон и из трубки слышался хриплый голос Луи: «Ладно тебе, кончай валять дурака и возвращайся домой». Если честно, случалось такое довольно часто. Но никак не помешало им счастливо прожить вместе почти тридцать лет.

И даже с последним менеджером у Армстронга сложились почти идиллические отношения. Хотя и не сразу. С Джо Глэйзером они работали еще с тридцатых. И нет никаких сомнений, что поначалу Глэйзер, как и все его предшественники, бессовестно обдирал Луи. Другого нельзя было и ожидать от хамоватого сквернослова, использовавшего связи с гангстерами, чтобы добиться крепкого положения в шоу-бизнесе. Однако, во-первых, Глэйзер был хорошим менеджером. И сколько бы денег ни прикарманил он у Луи, дела самого Армстронга пришли в порядок за полгода, хотя несколько предыдущих «боссов» едва не довели артиста до банкротства. Во-вторых, Глэйзера отличало безошибочное чутье. И послевоенным взлетом своей карьеры Армстронг во многом обязан Джо Глэйзеру. Например, стараниями Глэйзера в конце 50-х был записан альбом госпелов, включавший и «Go Down, Moses» — песню, которая до сих пор остается одной из самых знаменитых музыкальных композиций в мире. А в 1964-м Глэйзер добился назначения своего подопечного на роль в новом бродвейском мюзикле «Hello, Dolly!». Через несколько месяцев диск с песнями из мюзикла совершил чудо, пробившись на первые места хит-парадов в самый разгар захлестнувшей весь мир битломании.

Ну а в-третьих, сердце у Джо Глэйзера, как выяснилось, тоже было. Незаметно для себя он вдруг привязался к Луи. Бестолковому, ни черта не смыслящему в бизнесе, не понимающему, для чего существуют банки и что такое страховка. Живущему только ради музыки. Удивительно доверчивому и доброму. В общем, в какой-то момент доходы Луи вдруг начали расти без особых причин: вероятно, Джо сам ограничил свою долю в заработках Армстронга. По-другому он уже не мог.

Финал этого сотрудничества оказался и вовсе пронзительным. В 1959-м Армстронг перенес инфаркт, и с тех пор его здоровье неуклонно ухудшалось. Глэйзер пытался сократить число выступлений, понимая, что лишняя нагрузка может убить Луи. Но Армстронг и слышать об этом не желал. На консультации у очередного медицинского светила он, наотрез отказавшись от «щадящего режима», пожалуй, лучше всего сформулировал свое жизненное кредо. На слова о том, что в один прекрасный день он просто рухнет мертвым на сцене, Луи Армстронг пожал плечами и ответил: «Меня это совершенно не волнует. Как вы не понимаете, док, я затем и живу, чтобы дуть в трубу. Люди ждут моей музыки, а я — их аплодисментов. Как же я могу не играть?»

В 1969-м Армстронг вновь оказался в больнице с сердечным приступом, и стало ясно: выступать он не сможет минимум полгода, если сможет вообще. Джо Глэйзер прекрасно понимал, что это значит для Луи. Всю дорогу в больницу к Армстронгу он думал, как лучше сообщить страшную новость. Чувствовал, что не находит слов, что волнуется больше, чем сам мог от себя ожидать, злился на эти глупые сантименты, на бухающий пульс и звон в ушах. Он так и не дошел до палаты Армстронга: его нашли на полу в больничном лифте. Два дня спустя Джо Глэйзер умер от инсульта, так и не придя в сознание.

Через два года ушел и Луи Армстронг. Он еще смог вернуться на сцену, но по-настоящему так и не оправился. На его последние концерты люди шли уже не столько за великолепным исполнением, сколько за уникальным шансом еще раз увидеть и услышать музыкальное божество ХХ века. Судьба добилась своего, вознеся Армстронга в пантеон бессмертных еще при жизни. А жизнь завершилась 6 июля 1971 года — сердечная недостаточность привела к отказу почек.

Сына проститутки из черных трущоб Орлеана провожали в последний путь с почестями, которых не удостаиваются президенты и короли. Но и это было еще не все. Финальная точка, превратившая жизнь Армстронга в подлинный шедевр, была поставлена уже после смерти. В августе 1971-го в Чикаго на концерт памяти Луи Армстронга собрались самые выдающиеся джазовые музыканты — и молодые, и те, кому довелось поиграть с самим Луи. На сцену поднялась и Лил Хардин, вторая жена Армстронга. Так много сделавшая для взлета Луи, она осталась верной ему и после расставания: Хардин больше не вышла замуж и за всю жизнь не сказала дурного слова о нем. Лил Хардин села за фортепиано, вскинула руки над клавишами — и упала. Умерла мгновенно, от остановки сердца, на концерте в память о человеке, которого любила всю жизнь. Она не успела ничего сыграть. Но вряд ли для жизни Луи Армстронга можно представить более яркий финальный аккорд.

Источник: 7days.ru