Очутившись вместе с Дейзи в отеле Кида Грина, я получил отличную возможность испытать ее как следует. О ней нельзя было сказать «прелестна, но глупа», наоборот, она отличалась рассудительностью и умела зарабатывать деньги. Зато ревнива она была как черт.

Наверняка в детстве ее ужасно избаловали родители, давали ей полную волю делать все, что захочется. Вечно прогуливала она уроки и выросла, так и не получив никакого образования, не кончив даже начальной школы, которую кончают все ребята. Потом я узнал, что она не умела ни читать, ни писать. Умела она только скандалить и драться.

Но вот ведь как смешно получается, когда двое влюблены, -- сколько бы у них не было недостатков, как ни изводили бы они друг друга, любовь начисто заслоняет все от наших глаз. Так что, как только я понял, что по-настоящему люблю Дейзи, я перестал бороться с собой и дал волю чувству. Выйдя из отеля Кида Грина, мы пошли прямо в мэрию и заключили брак.

...Мы жили на втором этаже, и наша галерея была совсем ветхая, покосившаяся и сильно протекала; когда шел дождь, там образовывался настоящий водопад.

В то время у нас жил Кларенс -- внебрачный сын моей кузины Флоры Миллс. Ему было около трех лет, и он еще ходил в одной рубашонке. Малыши любят ползать по всему дому, и Кларенс не составлял исключения. В тот день дождь лил как из ведра, Кларенс возился с игрушками, которые я ему подарил, в задней комнате, служившей нам кухней, и мы не заметили, как он перебрался оттуда на галерею.

Мы слушали пластинки, когда до нас донесся ужасный вопль. Я бросился к черному ходу, чтобы узнать, что случилось, и страшно испугался: Кларенса нигде не было, слышался только его рев. Очевидно, потоком воды его смыло с веранды, и он упал на землю. Любой другой ребенок наверняка разбился бы, но Кларенс после этого только маленько отстал в умственном развитии по сравнению с другими детьми.

Позже я обращался к лучшим докторам, и все они сходились на том, что падение с галереи сделало его слабоумным на всю жизнь. Когда он подрос, я отдавал его в самые разные школы. Определил я его было и в католическую школу; они продержали его там несколько месяцев, но потом отослали обратно, сказав мне то же самое, что и все остальные. Мне так опротивела вся эта их возня с испытаниями умственных способностей бедного мальчишки, что я решил взять дело в свои руки и стал учить его сам.

Поскольку Кларенс всегда был нервным ребенком и не мог зарабатывать себе на жизнь, я установил такой порядок, при котором он был бы счастлив до конца своих дней. Я постарался обучить его необходимейшим в жизни вещам, таким, как вежливость, уважение к людям и, наконец, здравый смысл. Я всегда устраивал так, чтобы кто-нибудь присматривал за ним, когда мне нужно было уезжать или идти работать. Музыканты, актеры -- вообще все, с кем я знакомил Кларенса, -- все относились к нему очень хорошо.

В те дни, когда я не играл с Кидом Ори на похоронах или на парадах, я отправлялся к устью Нью Бэйсин Канал потолкаться около угольных барж. Мы, молодежь, поджидали их прихода, чтобы подработать на разгрузке. Большие глыбы угля мы складывали в холщовые мешки, а мелочь рассовывали по углам палубы. Эту мелочь мы покупали по дешевке, уносили в мешках, а потом продавали по пяти центов за ведро. Вот так я зарабатывал на жизнь, когда женился на Дейзи.

Однажды мы хоронили члена нашего клуба -- Демократического клуба общественной взаимопомощи и развлечений. Все члены клуба должны были явиться в черных или хотя бы темных костюмах. Мне как раз посчастливилось к этому времени выкупить из заклада мой парадный костюм.

По соседству с нами проживала девушка по имени Релла Мартин, в которую я был когда-то влюблен. В день похорон, когда тело покойного еще находилось в церкви, я стоял на углу, болтал с Реллой и моим близким другом по прозвищу Литтл-Хэд. На мне были новенькая стетсоновская шляпа (точно такая, как в песне «Сэйнт-Джемз Инфермари»), мой чудесный выходной костюм и сверкающие ботинки. Одним словом, вид у меня был что надо. Мне предстояло сопровождать гроб. Внезапно я увидел Дейзи, бегущую к нам.

-- Детки, -- сказал я друзьям, -- сюда приближается Дейзи.

Они знали, какая она ревнивая, и Релла сочла за благо оставить нас вдвоем с Литтл-Хэдом. Дейзи подходила все ближе, мы стояли молча, она тоже не вымолвила ни слова. Внезапно она выхватила бритву. Я отпрянул назад и обратился в бегство. Ноги у меня были в то время проворные, и я взял хороший старт. Но, перелетая через канаву, я уронил мой прекрасный стетсон. Дейзи была в такой ярости, что схватила мою шляпу и принялась кромсать ее. Великий Боже! В те дни, если парень носил стетсон, его все считали широкой натурой. Нам, бедным молодым музыкантам, приходилось экономить месяцами, чтобы скопить необходимые пятнадцать долларов. Мы мечтали об этой шляпе так страстно, что откладывали каждый пятицентовик, и все-таки далеко не каждый мог собрать нужную сумму. Некоторые покупали шляпу в рассрочку и, случалось, выплачивали почти всю сумму, но из-за затруднений с деньгами не могли сделать последний взнос. Тогда магазин отбирал шляпу и продавал ее другому человеку. В те дни это была всем шляпам шляпа, и я долго урезывал себя во всем и копил деньги, лишь бы иметь возможность ее приобрести. Теперь вы понимаете, почему я так разъярился, когда Дейзи искромсала мой стетсон. Я уже готов был повернуть обратно и задать ей как следует, но мои друзья по клубу схватили меня в охапку и убедили, что никаких шансов на выигрыш у меня нет.